«По договору безвозмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги (совершить определенные действия или осуществить определенную деятельность), а заказчик обязуется оплатить эти услуги. … Заказчик обязан оплатить оказанные ему услуги в сроки и в порядке, которые указаны в договоре возмездного оказания услуг».

Казалось бы, закон описывает вещи сами собой разумеющиеся: есть договор – его надо исполнять; нанялся – служи; за услугу – плати. Может ли возникнуть сомнение в конституционности? Неужели услуг оказывать не надо? Или не надо платить? Или платить надо, но не так, как указано в договоре? У человека, не искушенного в юриспруденции, такие вопросы вызовут недоумение. Однако…

Стряпческая контора подрядилась провести в суде процесс по взысканию денежных средств, успешно его провела («выиграла»), взысканное поступило на счет доверителя («клиента»). Однако договор был заключен таким образом, что вознаграждение конторы ставилось в зависимость от окончания дела в пользу «клиента», а размер – как доля от суммы «выигрыша» (так называемое соглашение quota litis). «Клиент» платить стряпческой конторе отказался. Тогда контора обратилась в суд за истребованием вознаграждения.

Постановляя отказное решение, арбитраж опирался на информационное письмо / * от 29 сентября 1999 года № 48 /, согласно которому «не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящем размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем».

В обращении к Конституционному суду заявитель (стряпческая контора) подчеркнул, что говорит «не о неправильном толковании судами положений пункта 1 статьи 781 и пункта 1 статьи 779 Гражданского кодекса, речь идет о нарушении конституционных прав и свобод граждан данными нормами».

В обоснование стряпчие приводят три довода. Первый – «неопределенность формулировок этих норм»; второй – ограничение свободы договора (толкованием норм информационным письмом) третий – «невозможность представления более точного критерия определения качественности услуги судебного представительства». И в качестве «совокупности доказательств»: «даже Кодекс профессиональной этики адвоката указывает на допустимость подобных договорных условий».

К сожалению, логика принятия упомянутого информационного письма неизвестна. Поэтому придется ее восполнить. Для этого надо выделить значимый момент. Он суть таков: определение факта оказания услуги решением третьего лица.

Для сравнения возьмем услуги, скажем, сапожника. Он осуществлял определенную деятельность (починку) и таки совершил определенные действия – сапоги починил. Неизвестно, насколько хорошо сделал работу сапожник, это выяснится только во время их носки. Но факт налицо: вот новые каблуки, вот видны гвозди. У потребителя не возникает сомнений – надо платить.

Теперь поставим между сапожником и потребителем третье лицо, скажем, отдел технического контроля. Научно изучив сапоги, ОТК выносит вердикт: можно носить. Налицо значимый момент: решение о сапогах принято третьим лицом, причем принято «в будущем» (после починки). Вывод: «размер вознаграждения должен определяться в порядке, предусмотренном статьей 424 Гражданского кодекса, с учетом фактически совершенных исполнителем действий (деятельности)».

«Фактически совершенные» сапожником действия привели к почти новым сапогам. Можно, конечно, оплатить труд сапожника не как результат, а как «фактически совершенные действия» (и даже каждое действие в отдельности), но суть от этого не меняется: и в том, и в другом случае платим так, как договаривались.

Но все же основной интерес в этом деле представляет отсылка к этическому кодексу.

Договоры quota litis запрещены адвокатам издревле. Сборник французских профессиональных правил мэтра Молло говорит: Строго воспрещаются всякого рода договоры, по которым адвокат выговаривает себе в качестве гонорара часть подлежащего тяжбе объекта, или же его эквивалента. Это договор Quota litis - договор постыдный, наказуемый законами везде и всегда (§ 104). Сходным с Quota litis будет договор о разделе между адвокатом и его доверителем спорных имуществ, - или же договор, заключенный в течение процесса и по которому первый получает полномочие на покупку движимого, или недвижимого имущества или на совершение денежного займа. Как, в самом деле, в подобном случае удержаться от мысли, что адвокат, может быть, вынудил согласие доверителя на подобный договор своим личным влиянием. Не следует также заблаговременно установлять большую или меньшую сумму гонорара, сообразно с тем, будет ли дело «выиграно», или «проиграно», или же вычитать гонорар из удерживаемой для этой цели «выигранной» суммы. Словом, воспрещаются всякого рода договоры о гонораре (§ 105) / ** См. Профессия адвоката. Сборник работ по традициям, обычаям адвокатуры и правилам профессии. М., Статут, 2006, стр. 321, 322 /. Современные кодексы профессиональных правил (французский, европейского сообщества и др.) воспроизводят ту же мысль.

Аналогично решался вопрос и российскими присяжными поверенными / *** См., например, Константин Константинович Арсеньев. Заметки о русской адвокатуре. С.-Пб., 1875, стр. 120-121, 125 /. Но лучше всего профессиональную невозможность таких договоров обосновал неизвестный присяжный поверенный в работе «Возмездность в адвокатуре» / **** отдельное издание. Казань. Типография Губернского Правления. 1888 /. Рассуждение настолько правильное, что невозможно не воспроизвести его полностью.

«В отношении вознаграждения представляется нам в высшей степени странное явление. Весьма часто встречаются такого рода условия, что доверитель уплачивает вознаграждение только в том случае, когда дело окончится в его пользу, то есть если его иск будет удовлетворен или если он будет оправдан по делу уголовному. Почему же может ставиться такое условие, на чем оно основывается? Ведь время потрачено, человек работал, знания и способности применены, благоприятный или неблагоприятный результат тут, собственно говоря, явление совершенно случайное, с деятельностью адвоката ничего общего не имеющее. Понятна плата за сделанную работу, за достигнутый результат в таком деле, как дело портного или сапожника: сделал он платье или обувь заказанные — получает плату; не сделал или плохо сделал — платы нет; здесь есть осязаемый результат, здесь возможна однозначная оценка результата. С деятельностью адвоката совсем не то: дело сделано, сделано все, что можно было сделать, — и вознаграждения нет; его нет из-за того, что у других сложился совершенно иной взгляд на дело, и они не согласились с доводами данного лица. Завися, таким образом, в своем разрешении от взгляда посторонних делу лиц, эта сделка граничит с сделками на риск. Хотя в иных случаях такая сделка может служить для доверителя гарантией, что если человек берется за дело, то, стало быть, рассчитывает добиться его благоприятного исхода, а не для того, чтобы, возбудив ложный иск, перетянуть из чужого кармана в свой несколько рублей. Но ведь это относится не ко всем случаям таких сделок. Какое объяснение для подобной сделки по отношению к адвокату ответчика или обвиняемого? Вышеизложенное соображение тут не применимо: не будет участвовать в деле адвокат со стороны ответчика или обвиняемого — дело пройдет без него и будет так или иначе решено; не адвокат тут возбудил дело, не по его взглядам и убеждениям оно начато. В первом случае заявление адвоката можно формулировать в такой форме: я предъявляю иск, нахожу возможным это сделать — соображения мои правильны, правильность их гарантирую тем, что если с ними не согласятся, то я при неблагоприятном исходе дела ничего не получаю — пусть пропадает мой труд. Во втором случае, напротив, можно лишь сказать: дело началось, оно может кончиться и без меня, но я буду участвовать в нем, и если оно будет решено так то, то такие – последствия, если будет решен иначе – последствия другие. Здесь прямо ставка: один ставит деньги — другой ставит свой труд — третьи лица решают, кто должен потерять. Это буквально лотерея или пари, это — сделка к тому же незаконная — сделка, подлежащая запрещению» (стр. 22-23 названной брошюры).

Итак, или адвокатура – род общественного служения со всеми его тяготами и повинностями (обязанностью проявления гражданского мужества, жертвенностью, ведением дел «по праву бедности»), или коммерческое «игроцкое» предприятие, и тогда чисто теоретический вопрос о допустимости вознаграждения quota litis переходит в сугубо практическую плоскость.

К сожалению, в отечественной адвокатуре наблюдается отход от суровых традиций и обычаев / ***** Хотя некоторый сдвиг в лучшую сторону все же наметился. См. дело адвоката О. (Вестник адвокатской палаты г. Москвы, 2006, № 1 (27), стр. 25-27), изгнанного из сословия за то, что заключил соглашение «из которого следует, что за положительный результат по делу, неизвестно какой, полагается вознаграждение» (бедолаге надо было апеллировать к тому, что он не сумел «воздержаться»). Объективности ради все же рассчитывать на серьезный результат не стоит: обтекаемая формулировка вместо категоричного запрета означает, что к разным адвокатам норма и применяться будет по-разному /. Современному адвокату отнюдь не запрещается, но только «следует воздерживаться» от соглашений quota litis. А это, согласитесь, не одно и тоже. Один воздержался, а другой и не сумел удержаться. К тому же на имущественные споры (то есть в отношении которых, прежде всего и действовал запрет quota litis) данное правило не распространяется.

С давних пор идет спор о том, как квалифицировать договор об оказании правовой помощи адвокатом. Спектр весьма широк: личный найм («приглашение юрисконсультом присяжного поверенного есть договор личного найма…» - Шершеневич), подряд («…а поручение ему дела из выигрыша есть подряд» - он же), возмездное оказание услуг, поручение. Но если «один ставит деньги, другой ставит свой труд, третьи лица решают, кто должен потерять», то такая деятельность подпадает под главу 58 «Проведение игр и пари». В самом деле, ведь «требования граждан и юридических лиц, связанные с организацией игр и пари или с участием в них, не подлежат судебной защите», поэтому и «не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящем размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем». Очень логично.

Адвокатура всегда старалась отмежеваться от стряпческого «оказания услуг»: от самоограничения принципа свободы договора до исключения из корпорации при попытке судебного взыскания гонорара. От нравственной невозможности исполнять прихоти заказчика, до «закон, долг и совесть выше воли доверителя» / ****** Там же, фрагмент 742 /. Разграничивала искусство «постановки и разработки юридических вопросов» (Арсеньев) от деятельности коммерческой, в которой «трудно избегнуть влияния того, что называется коммерческим духом, то есть свойств и привычек, выработанных торговлею, как профессией, и не вносить эти привычки в свою адвокатскую деятельность» / ******* А.Н.Марков. Правила адвокатской профессии в России. М., Статут, 2003, фрагмент 144 /.

В этой связи нельзя не упомянуть пресловутое «страхование профессиональной ответственности». За что же ответственность? За то, что суд не согласился с правовой позицией адвоката? Вспомним, что «непогрешимость в суждениях недоступна человеку, и присяжный поверенный обязан исполнять законы по крайнему своему разумению. Если распространить контроль и на правильность мнений, то большинство судебных дел, в которых со стороны истца и ответчика участвовали присяжные поверенные, оканчивалось бы дисциплинарным производством, так как присяжный поверенный проигравшей стороны подлежал бы дисциплинарной ответственности, как высказавший суждения, признанные судом неправильными» / ******** Там же, фрагмент 21 /. Или за то, что действующий на другой стороне адвокат, не обремененный соблюдением профессиональных правил (фактически стряпчий), ловко объяснился с чиновниками судебных канцелярий и купил «выигрыш» дела?

Отрадно, что за чистоту принципов адвокатуры вступился такой авторитетный орган, как Высший арбитражный суд. Однако, достоинство суда – в соблюдении закона, от слов которого не следует отступать. Адвокатура вправе накладывать на себя ограничения (не брать плату с бедных, не защищать из раздела спорного имущества) и добровольно их исполнять. Но справедливо ли в интересах одного сословия произвольно изменять закон, подвергая простое правило pacta sunt servanda ограничительному толкованию?

Средством от перерождения любой организации является перманентная чистка. Хорошо, когда это происходит эволюционными методами, под влиянием внутреннего побуждения. Адвокатам quota litis запрещены, а стряпчим – нет. Ни тебе повинностей, ни дисциплины, ни обременительной профессиональной тайны. Главное – выгода. Опять же общекорпоративных расходов нести не надо. Таким образом, сохранение возможности quota litis (а для этого только и нужно-то точно следовать словам закона) – вот основа для безболезненного перетекания псевдоадвокатов в стряпчие. И тогда ab haedis segregare oves / ********* от Матфея, 25, 32 /.