«ДЕЛО ЙУКОСА» КАК ЗЕРКАЛО РУССКОЙ АДВОКАТУРЫ

(комплексное исследование в защиту российской адвокатуры и правосудия)

Приложение к журналу “Вопросы адвокатуры”

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ

Раздел I. Трагикомедия «дела Йукоса»: действующие лица и исполнители

Глава 1. Абсурд субординации адвокатов и подзащитных

Казус. Адвокаты первостепенные и второстепенные. Первое заседание. Один из адвокатов заявляет ходатайство о необходимости отложить слушание дела по той причине, что адвокат Гамма находится на излечении и без него, по воле подсудимого Икс, процесс вести нельзя. Подсудимый Икс считает, что, несмотря на множество приглашенных им защитников, в судебных заседаниях среди некоторых прочих адвокатов всегда должен обязательно присутствовать адвокат Гамма, ибо только присутствие адвоката Гамма может обеспечить наилучшую его защиту.
Такие ходатайства всегда удовлетворяются. Однако адвокат сразу поделил защитников на две группы: первостепенные и второстепенные адвокаты. Формально такое заявление сделал подсудимый, то есть доверитель адвокатов. Из доверителя подсудимый превратился в патрона для второстепенных адвокатов, которые стали клиентами подсудимого. Второстепенные адвокаты сами отказались от своего профессионального предназначения и перешли в разряд обслуги подсудимого. Как бы ни был верен совет слуги, этот совет всегда подвергается сомнению господином. Соответственно, ни судья, ни государственный обвинитель не будут серьёзно относиться к заявлениям второстепенных адвокатов-клиентов; им обязательно потребуются заверения первостепенного адвоката и самого подсудимого.

Казус. Абсурд содержания под стражей: разумность подсудимых и псевдоактивность адвокатов. Адвокаты в первом судебном заседании заявили ходатайство об изменении содержащимся под стражей обвиняемым меры пресечения, потому что под стражей они находятся незаконно. Адвокаты всё рассказали, обо всех законах и даже международных актах, напомнили суду, что заграничные паспорта у подсудимых отобраны обвинительным органом, заверяли суд, что денежные средства на банковских счетах подсудимых арестованы обвинительным органом, а самолёты, на которых обвиняемые могли бы скрыться за границу, в бухгалтерском учёте организаций-работодателей их доверителей не отражены. Адвокаты увещевали суд, что надо всё мотивировать и доказывать.
Но почему-то функцию обличения абсурда обвинительного органа и суда при содержании под стражей обвиняемых взяли на себя сами подсудимые, а не адвокаты. Даже время выступлений подсудимых было значительно больше выступлений адвокатов.
Адвокаты создали видимость состязательности процесса, а не демонстрации абсурда содержания под стражей подсудимых. Адвокаты оказались в хвосте подсудимых, когда последние демонстрировали здравый смысл.
Ходатайство адвокатов об отмене меры пресечения в ходе судебного процесса выручает обвинительный орган тем, что самоё адвокатское ходатайство становится подтверждением былой обоснованности содержания обвиняемого под стражей. Поскольку во всех случаях инициированное адвокатами ходатайство пытается опровергнуть былые судебные решения таким образом, как будто эти решения принимались по правилам законности, а не целесообразности. Адвокатское ходатайство есть фактически прикрытие эстетических чувств (суждений чувства) обвинительного органа и суда имитацией логических суждений. И если подсудимые рассуждают разумно на темы законности и толкования законоположений, наряду с адвокатами и даже лучше них, то это есть подтверждение интеллектуальной слабости адвокатов по сравнению с их доверителями. Не может адвокат быть консультантом у человека, если умственный кругозор адвоката скуднее кругозора этого человека. Люди должны быть, по крайней мере, равны в умственном отношении. В противном случае адвокат остаётся советником интеллектуально господствующего подсудимого или ради гонорара, или ради гордыни и желания искупаться в лучах славы подсудимого, или ради всего вместе взятого.
Что касается самолёта как средства сокрытия за границей, то для обвинительного органа это всего лишь эстетическая метафора для обоснования целесообразности ареста. Если адвокаты принесли справку, что нет самолётов, тогда у обвинительного органа будут автомобили. Нет автомобилей, останутся ноги. А на ногах всегда можно если не убежать, то уйти. Получается, что силлогистические приёмы адвокатов становятся негодными средствами в борьбе с целесообразностью, суждением чувства, эстетикой ареста.

Казус. Адвокатский патрон. Адвокаты совершенно не тяготятся быть слугами у патрона-доверителя. Адвокаты спокойно извещали суд, что их доверитель распределяет между адвокатами направления профессиональной деятельности, даёт им профессиональные поручения, указывает, кто из адвокатов и где должен находиться. Хотя распределять профессиональные функции должны между собой только и только адвокаты и затем доводить такое распределение до своего доверителя.
Адвокаты-слуги спокойно выслушивают заявления их подзащитного суду, сколько и каких ему необходимо и достаточно в судебном заседании адвокатов, кто какие функции выполняет, а главное, подсудимый решает, каких адвокатов при необходимости он будет приглашать в судебное заседание для обеспечения его защиты.

Казус. Отказ от защитников. Подсудимый Лямбда в судебном заседании отказался от помощи двух адвокатов. Суд, удостоверившись, что этот отказ не вызван принуждением, обратился к другому подсудимому и его адвокатам, чтобы те высказали мнение об отказе подсудимого Лямбда от помощи адвокатов. Другой подсудимый и его адвокаты не возражали против такого отказа. Однако выражение такого мнения есть абсурд. Судья может задавать любые вопросы. Но адвокаты не должны потворствовать любому судейскому абсурду даже ради ускорения процесса и благостного настроения участников процесса. Персональный состав адвокатов есть личное дело одного подсудимого, а не кого-либо другого. Другой подсудимый и его адвокаты вообще не должны высказывать никакого мнения по этому поводу, поскольку это их не касается. Любой их ответ будет неправильный. Ибо будет абсурдом, если один обвиняемый будет подбирать адвоката для другого обвиняемого или препятствовать ему в выборе себе адвоката. В этом мелком вопросе об отказе от адвокатов проявилось безразличие адвокатов к своей прямой профессиональной обязанности противодействовать абсурду.
Хотя в одном из судебных заседаний один из адвокатов понял всю абсурдность подобных вопросов суда. Адвокат заявил, что, по его мнению, неправильно спрашивать мнение адвоката подсудимого Икс о том, может ли отсутствовать адвокат у подсудимого Лямбда, и поэтому он (адвокат) по этому вопросу высказываться не будет ни в устной, ни в письменной форме. Это не его дело. Судья настаивал, апеллируя к каким-то одному ему известным положениям процессуального закона, чтобы все участники процесса обсуждали возможность продолжения рассмотрения дела в отсутствие кого-то из участников уголовного судопроизводства, к которым относится любой адвокат.
Другие адвокаты не поддержали адвоката, отказавшегося высказывать мнение по абсурдному требованию, но поддержали абсурд обсуждения.

Казус. Прекращение уголовного дела и разные адвокаты. Заявлено ходатайство о прекращении уголовного дела в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности. Перед началом обсуждения этого ходатайства суд разъяснил подсудимым последствия прекращения уголовного дела по указанному основанию и их права. Подсудимые заявили, что хотя они и не признают своей вины в инкриминируемом преступлении, каждый их них согласен на прекращение уголовного дела по этому основанию.
Суд опросил каждого подсудимого и их адвокатов, возможно ли прекратить уголовное дело в отношении другого подсудимого. Каждый обвиняемый и его адвокат сказали, что они не возражают, чтобы в отношении другого подсудимого было прекращено уголовное дело. Ни один из адвокатов не отказался от высказывания по вопросу, который к нему не имеет отношения. Если адвокат считает, что в его профессиональный долг входит согласие на прекращение уголовного дела в отношении подсудимого, защитником которого он не является, то, следовательно, можно допустить возможность, когда адвокат будет возражать, чтобы уголовное дело было прекращено в отношении того же [постороннего для адвоката] подсудимого.

Казус. К этике и обоснованности решений. Подсудимый высказал своё суждение о психомоторных свойствах одного из участников судебного процесса. Суд сделал замечание подсудимому и наказал впредь не высказываться неэтично об участниках процесса. На что подсудимый ответил, что ему непонятно это указание суда, поскольку его, подсудимого, открыто называют преступником и обвиняют во множестве преступлений, которые он не совершал. Суд повторно напомнил подсудимому, чтобы тот в своих высказываниях не допускал неэтичных выражений в адрес кого бы то ни было из участников судебного разбирательства. Подсудимый попросил суд привести неэтичные выражения, которые подсудимый произнес. Иначе подсудимому непонятно, какое нарушение он допустил. На вопрос суда, понятно ли подсудимому распоряжение суда, подсудимый ответил, что распоряжение ему может быть понятно, если суд обоснует и мотивирует своё распоряжение.
В этом маленьком Казусе отражается пассивная роль адвокатов в процессе. Ибо подсудимый взял на себя процессуальную озабоченность в соблюдении требования, чтобы каждое заявление и решение были мотивированы и обоснованны, то есть доказаны.

Казус. К теме давления на свидетеля. Допрос свидетеля в суде. Государственный обвинитель заявляет ходатайство огласить показания свидетеля, данные им на предваритель365 ном следствии, поскольку усматриваются противоречия в показаниях.
Поскольку свидетель допрашивался на предварительном следствии несколько раз, подсудимый спросил свидетеля, не возникло ли у свидетеля ощущение давления на него со стороны следователя. Свидетель сказал, что возникло. Суд стал выяснять у свидетеля, какое давление на него оказывалось, каким образом, в чём оно выражалось и чем свидетель может подтвердить оказанное на него давление. Суд пояснил, почему такое заявление порождает вопросы у суда.
Сначала свидетель сказал, что у него возникло ощущение психического давления, потому что он допрашивался несколько раз и ему не разъяснили, по какому делу он допрашивается. Свидетель уточнил, что он чувствовал психическое давление. Чувство давления и оказание давления – это разные понятия. Чувство – это субъективное понятие. А оказание давления – объективное. В дальнейшем чувство давления то усиливалось, то уменьшалось.
Суд настаивал, чтобы свидетель уточнил свои высказывания временем и местом события давления, и имело ли место давление в действительности. В конце свидетель заявил, что хотя он и чувствовал давление, испытывал психологический дискомфорт, но он не утверждает, что на него оказывалось сознательное давление следователем. Свидетель подтвердил, что все показания, данные им на предварительном следствии, соответствуют действительности.
Адвокат попросил свидетеля поделиться возникшими у него ощущениями после заявления прокурора о противоречиях между показаниями, данными свидетелем в судебном процессе, и его показаниями на предварительном следствии. Суд этот вопрос адвоката снял, поскольку свидетель является таким участником судебного разбирательства, который не вправе давать оценку по этому вопросу.
Суд определил удовлетворить ходатайство государственного обвинителя и огласить показания свидетеля, данные им на предварительном следствии.
[Примечание. Сам факт вопроса о давлении от подсудимого недопустим. Это исключительно тема адвоката. Стало общим местом, когда давление на свидетелей со стороны обвиняемого выбирают как предлог для содержания обвиняемого под стражей. Адвокаты в этом вопросе оказались за спиной своего доверителя.]

Казус. Адвокат и его подзащитный. Подсудимый выступил с заявлением, в котором показал абсурдность доводов, положенных в основу предъявленного ему обвинения. Государственный обвинитель посчитал, что заявление подсудимого имеет целью оказать воздействие на суд. Заявление подсудимого и реплика прокурора остались без внимания его адвоката.

Казус. Подсудимый и свидетель. Допрос свидетеля в суде. Подсудимый спрашивает у свидетеля, склонял ли он, подсудимый, его к даче заведомо ложных показаний, к уклонению от дачи показаний, оказывал ли на него воздействие с целью воспрепятствовать установлению истины и находится ли свидетель от подсудимого в материальной или иной зависимости. Свидетель ответил на все вопросы отрицательно.
[Примечание. Такие вопросы задаются, чтобы показать абсурд одного из придуманных поводов для содержания подсудимого под стражей. Если задавать аналогичные вопросы каждому свидетелю, то при очередном продлении срока содержания под стражей обычно суд не указывает, что подсудимый может оказать воздействие на свидетелей. Но в этом казусе вопросы задавал подсудимый, а не адвокат. Что не есть правильно. Вопросы по сути наводящие. Должен быть общий вопрос: вас кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь склонял к даче каких-либо показаний? Или: Подсудимые или кто-либо от имени подсудимых когда-нибудь оказывали на вас давление, угрозами, уговорами, просьбами, взыванием к милосердию или состраданию с тем, чтобы вы на допросах у следователя или в суде давали показания неправдивые, искажённые или, напротив, говорили горькую, но правду? Дело в том, что опыт показывает, как трудно рассказать именно правду, то есть как было в действительности. Подсудимый заинтересован в том, чтобы свидетель рассказал всё как было, а не придумывал и не догадывался. Отсюда и такие вопросы свидетелю.
Этот вопрос должен быть задан адвокатом, а не подсудимым. Ибо если свидетель боится подсудимого, то он и сейчас из-за страха скажет, что на него подсудимый не оказывает давление. Собственно, прокурор искренне на такие вопросы может реагировать именно так.]

Казус. Доверитель и адвокат. Судебное заседание. Заявлено ходатайство. Суд обращается к подсудимому, чтобы тот первым высказал мнение о заявленном ходатайстве. Подсудимый говорит, что он выскажется после адвоката.
[Примечание. Абсолютно верное решение. Адвокат должен первым высказать мнение. Только адвокат знает, что и как надо заявить. Ибо подсудимый всегда находится в состоянии порока воли и сознания. Подзащитному останется лишь подтвердить суду, что его отношение к ходатайству выразил адвокат. И неправильно, если доверитель адвоката выступает с обширным заявлением в связи с ходатайством после того, как высказал мнение адвокат. Получается, что адвокатом руководит его доверитель. Подзащитный становится судьёй над адвокатом, он решает за адвоката, он оценивает решения адвоката. Или сам адвокат по своей воле прячется за доверителя от прокурора и суда? Или это знак сомнения в способностях адвоката, в его способности оценивать обстановку, мыслить логически? Адвокат не должен перепоручать своему доверителю выступать с заявлениями. Или адвокат не способен сам сформулировать такие заявления? Если же заявление избыточное, то с ним никто не должен выступать.]

Казус. Подсудимый о доказывании. Подсудимый, а не адвокат, сделал заявление о том, что когда речь идёт о судебных доказательствах, то суждения должны высказываться в форме утверждений, а не предположений или мнений. Поскольку мнения вообще не являются судебными доказательствами, они могут высказываться в средствах массовой информации.

Казус. Доказывание от подсудимого. Стадия представления доказательств стороной защиты. Адвокаты озвучивают документы из материалов уголовного дела. В связи с оглашаемыми документами подсудимый, а не адвокат выступает с заявлением, в котором обращает внимание суда на ряд обстоятельств экономической и управленческой деятельности коммерческих и государственных организаций и законодательства, регулирующего эту деятельность. После заявления подсудимого адвокат продолжил читать тексты из документов.

Казус. Об ознакомлении с материалами дела и собственной защите. Стадия представления доказательств. Адвокат спросил подзащитного, была ли у него возможность ознакомиться со всеми материалами дела по предъявленному обвинению. Подсудимый ответил, что такой возможности он не имел по причине крайне малого срока, который был ему предоставлен. Поэтому подсудимый считает, что его фактически лишили права ознакомиться с материалами уголовного дела. Подсудимый также подчеркнул, что суд не разрешил ему иметь калькулятор. Но поскольку обвинение носит экономический характер и материалы дела содержат большое количество цифровой информации, которую надо проверить, то таким запретом судом были созданы условия, лишающие подсудимого возможности защищать самого себя. Поэтому для подсудимого было бы странно перекладывать всю систему защиты на адвокатов, которые не всегда сведущи в экономических вопросах.
[Примечание. Для адвокатов, должно быть, не странно, что их доверитель не всю “защиту” переложил на адвокатов, а что-то, видимо самое главное, оставил себе. В этом казусе в свернутом виде отражаются все отношения между обвиняемым-доверителем и его адвокатами. О доверии, об оценке умственных способностей адвокатов и так далее. Адвокаты, надо полагать, так и не рассказали своему доверителю о назначении адвоката в судебном процессе. Так удобнее адвокатам? Всегда можно будет посетовать на “неосведомлённость” в экономических вопросах? Оставим без внимания вопрос, а “сведущи” ли в экономических вопросах сторона обвинения и суд.]