В России издается влиятельный журнал «Отечественные записки». Каждый его номер тематический. Второй номер за 2003 год посвящен правосудию в России. «Вопросы адвокатуры» не только не могли пройти мимо этого явления, но и не могли не обратить самое пристальное внимание на каждый материал.

От этих материалов ожидались не откровения (которые для сферы юстиции стали уже чуть ли не банальностью), но простые и ясные ответы на тупиковые проблемы современного отечественного правосудия. «Отечественные записки» очертил круг тем, которые, казалось бы, сами собой напрашиваются для данного предмета. Они попытались разобраться в сути происходящей судебной реформы, понять, каковы основные цели и ограничения ее проведения, какие параметры имеются у государства и у его граждан для оценки результативности судебной реформы и каковы критерии эффективности судебной системы в принципе, какие институты правопорядка и судебной системы оказывают наибольшее сопротивление возможным изменениям.

Однако издатели «Отечественных записок», как многие другие до них, были обескуражены, столкнувшись с неожиданной трудностью при самой попытке обсудить правосудие в России. В редакционной статье сказано: «Разумеется, к сотрудничеству были приглашены эксперты, представляющие все институты огромной «судебной машины». Не все они проявили заинтересованность в сотрудничестве и готовность выносить в публичное пространство критику как судебной реформы в целом, так и деятельности отдельных институтов системы правосудия. Даже военные эксперты, с которыми мы сотрудничали, работая над номером «Армия и военная организация государства» (№8, 2002), несмотря на ведомственную закрытость, оказались в определенном смысле более откровенными и объективными, нежели жрецы российской Фемиды» (с.8-9).

«Отечественные записки» набрали более пятисот страниц на околоправосудные темы. Но не их вина, что правосудие не раскрылось, осталось тайной. Хотя каких раскрытий тайн можно ожидать, когда сам проход в здания судов все более и более становится недоступным не только для публики, но и для… самих участников процесса. Судебная власть хочет стать тайной властью, а не публичной. Как же мы что-то можем узнать о ветви власти, если она тайная? И публикации в бюллетенях решений высших судебных органов не снимают тайного покрывала с судебной власти, если нельзя публике посмотреть на самое судебное следствие. Если судебная власть тайная и эта тайность противоречит всем существующим законам, Конституции в первую очередь, то наверное, такую тайность можно оспорить в суде? Но какая же власть вынесет сама себе обвинительный приговор и отменит свой комфорт, проистекающий от тайности? Никакая. И пока еще ни один суд не вынес решение, отменяющее запрет на свободное посещение публикой судебных процессов. Если будет таковое решение, то мы обязательно оповестим о нем.

Пока же у нас есть набор статей в «Отечественных записках» о правосудии в России. (Помимо содержательных материалов, журнал приводит справки о судебной системе. Вероятно, такие справки нужны.)

Интересна статья экономиста Юрия Владимировича Кузнецова «Правопорядок как экономическое благо» (с.17-33). Юрий Владимирович пишет, что правопорядок – необходимое условие существования любого общества. Однако обеспечить идеальный правопорядок, то есть полностью подчинить поступки людей общим правилам (законам), в реальной жизни невозможно. Поддержание правопорядка требует довольно значительных затрат и усилий. Поэтому обеспечение законности имеет не только этические, политические и юридические, но и экономические аспекты (с.17). В заключение он делает вывод: «Представление о правопорядке как об экономическом благе, производимом в ограниченном количестве, совершенно необходимо для осмысленного и реалистичного подхода к анализу эффективности существующей системы его поддержания, к планированию ее деятельности и к ее реформированию. К сожалению, этот аспект правопорядка зачастую выпадает из публичного дискурса» (с.33).

Действительно, правопорядок необходимо рассматривать и как экономическое благо. Но дайте эту статью в руки правоохранителей, и они сделают один напрашивающийся вывод: «Хотите справедливости – давайте деньги». Справедливость, таким образом, ставится в прямую зависимость от богатства как общества в целом, так и отдельных его представителей. Очевидно, что такое «правосудие» уже не будет никаким благом для огромных масс людей.

По смыслу к работе Ю.В.Кузнецова примыкают статьи доктора экономических наук Александра Владимировича Гусева «Правосудие не может быть дешевым» (с.348-354), Дмитрия Валерьевича Фомина «Финансирование судебной системы в России» (с.355-373), экономиста Леонида Николаевича Богданова «Финансы уголовно-исполнительной системы» (с.375-388).

Конечно, всякому претендующему на звание правоведа надо бы прочитать главу из книги французского юриста Рене Давида «Различные концепции общественного порядка и права» (с.39-52). Также как и статью Рональда Дворкина «Справедливость и право» (с.128-137).

А судья, не претендующий на звание правоведа, может ли считаться судьей?

Название статьи профессора Тамары Георгиевны Морщаковой говорит само за себя – «На полпути к правосудию» (с.53-59). Давно известно, что дело не в системе, а в людях. Вот и Тамара Георгиевна пишет: «Трудность судебной реформы и ее зигзаги обусловливаются еще и тем, что остался неизменным людской состав. У нас не произошло смены судебных кадров. Новая конституция, новое мировоззрение, новые законы. Но у нас остался старый судейский корпус, старое правосознание, старая юридическая наука. Естественно, что они создают благоприятную почву для реакции и контрреформ. Законодатель легко идет им навстречу. Накопление юридических знаний у законодателя, к сожалению, происходит очень медленно, профессионалы юристы составляют малую долю от депутатского корпуса».

Вот задача, где же найти новые судейские кадры и кто этим должен заняться? Неужели сама судебная система или правоохранительные органы подыщут судей? А может быть кто-то другой, например из других частей юридического сословия?

Судья Владимир Иванович Радченко предложил материал под названием «Судебная реформа продолжается» (с.60-69). Он утверждает, что «одно время мы испытывали трудности с комплектованием корпуса судей по финансовым вопросам. Но в последние годы ситуация улучшилась и недостатка в претендентах у нас в принципе нет» (с.61).

Но из этого утверждения трудно сделать какой-то однозначный вывод, ведь обилие «претендентов» не означает, что достаточно судей в России. Их и по количеству не хватает, и по качеству. Огромное количество обжалований судебных актов как раз говорит о низком качестве решений судов первых инстанций. Точнее о тотальной неправосудности решений, то есть о несправедливости. И оговорка, что невысокое качество нынче у выпускников юридических вузов, не оправдание. Может быть, сама судебная система отторгает высококлассных правоведов?

В другом месте Владимир Иванович констатирует: «В начале судебной реформы за разрешением своих гражданских дел обращался один миллион человек, а сейчас мы имеем где-то пять – пять с половиной миллионов гражданских дел. Значит, люди верят суду. Значит, суд работает эффективно» (с.63).

Приведенные посылки опять не дают оснований утверждать что-то определенное. Резкое увеличение гражданских дел может быть свидетельством глобального увеличения мелких собственников или борьбы маленьких людей за мелкую собственность. Фактически это борьба полунищих людей за кусок хлеба в условиях, когда никакие увещевания и взывания к совести оппонентов уже не действуют.

С другой стороны, куда еще обращаться, кроме судов?

А может, то, что люди хлынули в суды, лишний раз свидетельствует, что гигантский бюрократический аппарат исполнительной власти не выполняет надлежащим образом свои обязанности? Столоначальник, вместо того чтобы самому решать те вопросы, для которых он и поставлен, теперь отправляет всякого просителя в суд, со словами: пусть, дескать, суд укажет, что делать. Вот народ и идет в суд. И дело вовсе не в доверии к суду. От хорошей жизни судиться не станешь.

Другой судья Николай Юрьевич Ильясов написал статью «Не в судьях суть», с.70-74). У Николая Юрьевича совершенно замечательное начало: «Активизация работы над судебной реформой в последнее время… оказалась красивой оберткой, под которой мало подлинного содержания и заботы об укреплении правосудия. Выдвинутый… лозунг «реформировать правосудие через главную его фигуру – судью» был настолько привлекателен сам по себе и так хорошо разрекламирован, что даже многие представители судейского корпуса далеко не сразу распознали негодность избранных реформаторами средств» (с.70). Но начало всего лишь неразвитый результат. И начало уже содержит вывод – не в судьях суть, то есть не в людях, а в законах, то есть в текстуальных обрамлениях.

Следует обратить внимание, что все разговоры о судейских кадрах, в конечном счете, сводятся к статусу судей. Этим затушевывается проблема подбора и расстановки кадров, которые собственно и решают вопросы добра и справедливости. Ведь правовое положение судьи и профессионально-нравственные качества судьи не одно и то же.

Правда, Николай Юрьевич Ильясов призвал не отвлекаться на совершенствование судейского статуса, а заняться вопросами эффективности функционирования судебной системы. При этом под эффективностью он подразумевает «способность правосудия разрешить в разумные, по возможности кратчайшие, сроки поступившие дела при соблюдении баланса прав личности, а также обеспечение безусловного исполнения принятых судами решений» (с.70). Николай Юрьевич предлагает пути для достижения искомой эффективности: система защиты свидетелей и потерпевших; повышение эффективности мер процессуального принуждения (например, увеличение штрафов за неявку в судебное заседание); укрепление службы судебных приставов; упрощение процедур рассмотрения дел; увеличение штатов судей; защита судей от противоправных посягательств; техническое обеспечение судей. Действительно, об антропологической составляющей судебной власти ни слова.

Интересны выводы и заключения Николая Юрьевича. Он пишет: «Нет необходимости в усложнении процедуры, наоборот, чем она проще и яснее, тем очевиднее станет признаваться обществом и строже соблюдаться» (с.72). Вполне пристойные выводы. Однако читаем у него далее: «В то же время нагромождение различных процедур, как, например, сейчас с арестом, ведет лишь к большему воспроизводству нарушений, увеличению времени, необходимого как для соблюдения установленных правил, так и для контроля за их исполнением» (с.73). Так не арестовывайте за зря, не «выручайте» обвинителей – и не нужно будет плодить нарушения.

Наконец, мы читаем небывалое откровение судьи о незаконных решениях: «Что же касается проблемы незаконных решений, то это вопрос не судейского статуса, а вопрос обжалования решений. Ни одна из существующих правовых систем… не функционирует без судебных ошибок и механизмов их исправления. Если же решение при пересмотре оставлено в силе, то сомнений в его законности быть не может, а источник недовольства коренится в самом существовании противоположных сторон спора, одна из которых всегда будет не согласна с решением» (с.73).

Таким образом, одним махом снята проблема незаконных решений. Нет такой проблемы, если судебное решение не отменено. Оказывается, и неправосудно осужденный, и государственный обвинитель, просивший суд назначить осужденному большую кару, одинаково недовольны решением суда и находятся в состоянии равного морального страдания. Получается, судья сам отрицает возможность справедливого судебного акта? Не в судьях суть, в законодательстве? Чем же тогда плохи были, к примеру, советские законы? С точки зрения юридической техники они ни в какое сравнение не идут с современными – как литературные эссе признанного литературоведа со школьными сочинениями троечника (Гражданский кодекс России и постановления высших судебных органов не в счет).

Кстати, для тонкого уяснения мысли Николая Юрьевича «не в судьях суть», надо бы вернуться к статье профессора Морщаковой Тамары Георгиевны «На полпути к правосудию» (с.53-59).

Любопытен взгляд со стороны профессора Питера Г. Соломона-мл. в статье «Судебная реформа в России: движение сквозь вакуум» (с.79-86). Наряду с наивными суждениями, вроде «теперь прокуроры более внимательно просматривают материалы следствия и чаще возвращают их, если они плохо подготовлены» (с.82), поднята важная тема – повышение реального уровня справедливости судебных решений. И делается неоспоримый вывод: «Для того чтобы создать в России справедливые, эффективные и авторитетные суды, необходимо добиться изменений в социальных и культурных институциях вне судебной сферы» (с.83). И далее: «суды едва ли могут функционировать вне общей политической культуры, которая господствует в остальных ветвях власти» (с.86).

Георгий Александрович Сатаров в статье «Проржавевшее правосудие» (с.87-98) описал коррупцию в судах. Фактически продолжил эту тему в хорошей повествовательной манере Эдуард Ребгун, директор юридической фирмы «Комюр», в статье «Хотелось бы уважать суд» (с.309-317).

Профессор философии Владимир Савельевич Комаровский и доцент Михаил Юрьевич Мизулин так и не дали ответ, «Когда и как завершится судебная реформа» (с.99-105).

Доктор юридических наук Михаил Александрович Краснов напомнил, что судебная реформа нацелена на пробуждение общественной совести во имя достижения правды в экстремальных условиях борьбы человека за свою жизнь, свободу и доброе имя («Совесть пробуждается?», с.106-116). Автор оценил, движется ли судебная реформа по идеальному вектору, который был выбран в Концепции судебной реформы, утвержденной в октябре 1991 года, и если да, как быстро. Михаил Александрович как всегда показал завидную эрудицию, которой нынче так не хватает многим правоведам, и поэтому его статья стоит того, чтобы с ней познакомиться. Особенно с темой правового сознания судейского корпуса.

Статьи высших судебных иерархов необходимо читать всегда. Хотя бы для того, чтобы попытаться понять паттерны их мышления. Поэтому и надо прочитать статью профессора Виктора Мартениановича Жуйкова «Несовершенство, искупаемое неисполнением» (с.117-124), а также статью профессора Вениамина Федоровича Яковлева «По коммерческим делам» (с.285-295). Они написаны просто и ясно. Ибо их авторы проблемы судебной системы знают и понимают.

Информативна статья уполномоченного России по правам человека при Европейском суде Павла Александровича Лаптева «Правовая система России и европейские правовые стандарты» (с.145-157). Так же как и статьи историка Ольги Валериановны Эдельман «Следствие и суд в дореформенной России» (с.188-195), историка Александра Константиновича Афанасьевича «Суд присяжных в старой России: «Суд общественной совести» и «суд улицы» (с.196-209), профессора Теодора Шанина «Русское крестьянское право и наследование имущества» (с.337-345). Кому интересна тема военного положения, можно посмотреть работу Сергея Владимировича Пчелинцева «Суды в условиях особых правовых режимов» (с.220-228). О религиозных системах права написали историк Алексей Владимирович Муравьев («Церковное право», с.318-325) и доктор юридических наук Леонид Рудольфович Сюкияйнен («Шариатское правосудие: теоретические основы и практика», с.328-336).

Профессор Игорь Леонидович Петрухин написал «Исторический очерк деятельности прокуратуры» (с.389-402), где усомнился в ряде надзорных функций прокуратуры. При этом Игорь Леонидович заметил, что «пора бы уже понять, что причины неудач следует искать внутри, а не вне нашей государственной системы» (с.402).

Обширная работа «Краткий очерк судебных реформ и революций в России» профессора Сергея Анатольевича Пашина (с.161-182) написана с болью и со знанием многих фактов. Не исключено, что такая подача материала вызвана его личной судейской карьерой. Ему ли не знать, как легко можно сломать человеческую судьбу. Хотя Сергей Анатольевич явно ничего не знает об адвокатуре (с.178). Не странно ли?

Член Совета Федерации России Михаил Геннадьевич Михайловский как законодатель зачем-то написал, что «новый УПК укрепляет демократические основы уголовного судопроизводства» (с.229) и что «новый УПК декларирует соблюдение прав обвиняемого на защиту (с.230). И еще Михаил Геннадьевич кое-что сказал об арбитражном процессуальном и гражданско-процессуальном кодексах («Новые процессуальные кодексы России», с.229-237).

А вот статья Бориса Яковлевича Гаврилова так и называется «УПК Российской Федерации: мнение специалиста и ученого» (с.238-255). Эта статья больше похожа на комментарий о том, как бы надо поступать. Тогда почему не поступают как должно, ведь должность Борису Яковлевичу позволяет, скажем так, способствовать этому? Статья подспудно наталкивает читателя на вывод, что люди в следственной системе хорошие, а УПК плохой. Борис Яковлевич также переживает за содержащихся под стражей (с.238-239) и налогоплательщиков (с.255). И еще он не скрывает своего отношения к укреплению процессуальной власти прокуратуры.

Борис Яковлевич, как прогрессивно мыслящий юрист, так и пишет: «Безусловно, к числу прогрессивных норм в новом УПК относится ст.220, принципиальное отличие которой заключается в том, что в обвинительном заключении не приводится, как это было в ст.205 УПК РСФСР, подробный анализ доказательств» (с.247). И далее он указывает на врагов этой прогрессивной законодательной новеллы: «Однако применение данной нормы уже в первые месяцы действия нового УПК натолкнулось на ее невосприятие как со стороны органов прокуратуры, так и отдельных судей. Прокуроры прилагают все усилия, чтобы вернуться к необходимости приведения в обвинительном заключении всех доказательств обвинения, чего, кстати, не знает процессуальное право как государств Европы, так и англо-американской системы правосудия» (с.247). И вывод: «Тем самым предпринимаются явные попытки отхода от прогрессивных положений УПК РФ, направленные на реальное обеспечение состязательности сторон в уголовном процессе» (с.248).

Борис Яковлевич также считает, что «Расширение полномочий начальника следственного отдела направлено на обеспечение законности в деятельности органов предварительного следствия, имеет своей целью недопущение нарушений закона и основных прав и свобод участников уголовного судопроизводства» (с.253). А вот установленное УПК РФ обязательное правило дачи прокурором согласия на возбуждение уголовного дела является заведомо нереализуемым (с.253). И заместитель начальника Следственного комитета МВД России со знанием дела пишет по этому поводу, что «Применение нормы о даче прокурором согласия на возбуждение уголовного дела реально не повлияло на состояние законности на этой стадии досудебного производства и тем более не стало реальным правовым барьером по предупреждению фактов возбуждения органами расследования так называемых «заказных» уголовных дел» (с.254).

В заключение Борис Яковлевич высказался об участии защитника в уголовном процессе и посетовал, что по УПК РФ защитник фактически должен участвовать в каждом уголовном деле (с.254-255), а также констатировал, что требование законодателя об участии защитника в уголовном деле должно быть уравновешено процедурой, предусматривающей возможность его отстранения от участия в уголовном деле в случаях, например, умышленной неявки для производства следственных действий или иного уклонения от возложенных на него обязанностей по осуществлению защиты подозреваемого, обвиняемого» (с.255). И последнее, на что обратил внимание Борис Яковлевич: «Сохранение в УПК РФ положений об обязательном ознакомлении обвиняемого и его защитника со всеми материалами уголовного дела (ст. 217 УПК РФ) ведет к нарушению принципа равноправия участников уголовного судопроизводства, предоставляя преимущество в ходе судебного разбирательства стороне защиты» (с.255).

В «Отечественных записках» опубликована еще одна статья Бориса Яковлевича «Следственный аппарат органов внутренних дел» (с.406-422). Автор показал завидное знание темы, как в историческом аспекта, так и современного положения дел. Борис Яковлевич, конечно, проанализировал идею создания единой федеральной службы расследования (следственного комитета). Противоположную позицию Генеральной прокуратуры России он считает неправильной (с.420).

Профессор Александр Федорович Воронов о «Достоинствах и недостатках нового гражданского процессуального кодекса» рассказал в одноименной статье (с.256-269). Статья написана в стиле добротного реферата с предложениями улучшения юридических «конструкций».

Владимир Валентинович Максимов рассказал о мировой юстиции («История и современное состояние мировой юстиции в России», с.296-308).

Игорь Валентинович Макаров, начальник юридического отдела российского отдела Бритиш Петролеум и член Коллегии адвокатов штата Нью-Йорк (США), в статье «Реформа арбитражного судопроизводства» (с.271-279), видимо, в целях, прежде всего, комплементарности, заявил, что следует признать несомненным успехом проходящей реформы формирование достаточно стройной системы судов (с.271). Но в общем-то статья Игоря Валентиновича посвящена проблемам, с которыми автор сталкивается непосредственно в своей профессиональной деятельности. И можно с большой долей уверенности утверждать, что личная профессиональная судьба подобного рода профессионалов зависит от степени правосудности арбитражных решений. И он ратует за борьбу за правосудие. Удачны его тонкие и точные замечания о наличном судейском корпусе (как, например, о том, что коррупция – одна из форм зависимости суда), о низком корпоративном самосознании судей. Игорь Валентинович справедливо сетует на искусственные ограничения в праве быть представителем: адвокатам не дают быть представителями в одних разбирательствах, патентным поверенным – в других и т.д. (с.275). Это ли не есть недобросовестная конкуренция между юридическими специализациями?

Адвокатуре в «Отечественных записках» посвящена всего лишь одна маленькая, на полутора страницах, статья Семена Львовича Арии и Валентина Михайловича Шеркера «Адвокатура как она есть» (с.428-430).

Неправы адвокаты, которые всюду кичатся своей исключительной «квалифицированностью». Не такие уж адвокаты и «квалифицированные» юристы.

Профессор Яков Ильич Гилинский представил один из наиболее интересных материалов в этом номере «Отечественных записок» – «Призонизация по-российски» (с.434-441). Профессор привел динамику численности заключенных в СССР (1936-1991) и динамику численности заключенных в России (1989-2001). Выводы из цифр можно делать разные, подводя разные логические обоснования, но на поверку окажется, что в России всегда было много осужденных. Очень много. И слабое утешение, что в 1999 году США почти приближались к России по численности заключенных на 100 тысяч человек жителей (в России – 729, в США – 689) (с.439). Но вот другое сравнение: в 1937 году в СССР было 713 заключенных на 100 тысяч жителей, а в России 2000 года – 757. Хотя были времена, когда в СССР было полторы тысячи заключенных на 100 тысяч жителей (1948-1952 годы).

И если огромное соотношение заключенных в отдельные периоды истории СССР еще хоть как-то можно объяснить (логически, исторически, экономическими задачами), то такое же количество заключенных в демократической и либеральной России никакому разумному объяснению не поддается. Это какая-то злоба, ненависть власти к народу? Или наоборот, это свидетельство максимального ослабления государственной власти, ослабления воли Государя, когда чиновничий аппарат взбунтовался против Государя, чиновники перестали исполнять государевы законы и стали максимально вредить народу, который их кормит?

Статью профессора философии Валерия Александровича Подороги «Закон и суд» (с.451-458) необходимо прочитать каждому адвокату. Ибо Валерий Александрович сам определяет статью как «заметки к одной из притч Ф.Кафки». Она посвящена произведениям Франца Кафки «Перед законом» и «Процесс», которые являются одними из безусловных источников теории адвокатуры. Эта статья вернее всего связана с действительными проблемами существующего правосудия.

Даже после пятисот страниц текста «для медленного чтения», все равно остается непонятным, что же это такое – нынешняя судебная реформа в России. Во второй половине девятнадцатого века было понятно. Теперь нет. Но из этих страниц следует явно, что в наличном российском правосудии налицо дефицит правосудности. То есть наше правосудие – это минимум справедливости (поскольку абсолютного отсутствия справедливости в принципе быть не может). Тотальное обжалование судебных решений есть свидетельство тотальной несправедливости. И с этим массовым обжалованием, то есть с поиском правды, решили бороться по-простому – введением в процессуальные законы принципа, пресекающего всякие попытки обжалования неправосудных решений, как-де имеет место во всем «цивилизованном мире». Поэтому итог по теме «Отечественных записок» – это образ юстиции, обнаженный Францем Кафкой.

Неправосудное правосудие – это ненависть к народу, война против народа. Это бунт бюрократии против Государя.

И еще одно, о чем напомнил набор статей о правосудии в «Отечественных записках». Человек может иметь отменную память, хороший певческий голос, ловко играть на фортепьяно, лихо решать арифметические задачки, носить в себе телесные хвори, болеть, например, почками, но и быть подлецом. А вот собака, наш четвероногий друг, может быть непослушной, злой, но никогда она, как и любой зверь, не будет мерзавцем, негодяем и подлецом. Это к вопросу о том, какие именно антропологические свойства лежат в основе наших общественных, политических, экономических, судебных и прочих проблем.