|
Правоохранительные органы стремятся к неограниченному расширению составов преступлений – а иначе как же они будут «бороться» с преступностью. Это также отражается и на их стремлении все более и более расширительно квалифицировать обычную жизнедеятельность человека, его обычные, непреложные, естественные профессиональные действия – как содержащие состав преступления. Государство (в своем антропологического выражении) стремится к преодолению им самим установленного собственного права как границы собственного произвола, расширению составов правонарушений, к тотальной регламентации и, соответственно, к тотальной виновности граждан /Теория адвокатуры. М.: Изд-во «Грантъ», 2002. С.60/.
Недалек тот день, когда российская адвокатура станет жертвой такой тотальной квалификации со стороны правоохранительных органов. И выражаться это будет в том, что адвокатов будут обвинять в совершении преступления, предусмотренного статьей 174 Уголовного кодекса России – «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем».
Вот диспозиция части первой этой статьи:
«Совершение в крупном размере финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретенными другими лицами преступным путем (за исключением преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198 и 199 настоящего Кодекса), в целях придания правомерного вида владению, пользованию и распоряжению указанными денежными средствами или иным имуществом».
Получение адвокатом гонорара от обвиняемого, подсудимого или осужденного так правоохранителями и будет непременно толковаться. Уже сейчас мы сталкиваемся с тем, что обвиняемому в хищении лицу обязательно еще инкриминируется совершение преступления, предусмотренного статьей 174-1 Уголовного кодекса России – «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления». Логическая связь между этими двумя составами преступлений у правоохранителей предельно проста: если деньги преступник похитил, то непременно что-то на них приобрел, то есть как-то их использовал, и, следовательно, совершил сделку с денежными средствами. Состав «легализации» налицо.
Для правоохранителей аналогичный прием обвинения адвоката (только по статье 174 УК России) будет весьма удобен, в случае если неудобен сам адвокат. Получил адвокат гонорар от лица, обвиняемого в уклонении от уплаты налогов, значит адвокат легализует денежные средства (неуплаченные налоги), приобретенные подзащитным преступным путем. А какими же еще деньгами, как не нажитыми преступным путем, может расплатиться с адвокатом обвиняемый? Страшно подумать об адвокатах «олигархов», если о них вспомнят правоохранители.
Не надо думать, что правоохранители, подобно адвокатам, ничего не читают из юридической литературы. Вот они возьмут и прочитают книгу немецкого прокурора Харальда Ханса Кернера и немецкого адвоката Эберхарда Даха «Отмывание денег: Путеводитель по действующему законодательству и юридической практике» (пер. с нем. Т.Родионовой, Дж.Войновой. М.: Международные отношения, 1996). У правоохранителей появится очередная «теоретическая» база, если они вчитаются в маленькую главу под названием «Прием и инвестирование “грязных денег” адвокатами, защитниками, нотариусами, консультантами» (с.55-57 указ. книги), содержание которой приведем здесь полностью:
9.
Прием и инвестирование “грязных денег”
адвокатами, защитниками,
нотариусами,консультантами
По мнению Бартона, адвокаты, защитники, нотариусы, аудиторы и т.п., не могут обвиняться в отмывании денег, если они по роду своей профессиональной деятельности оказывают участникам первичного преступления платные услуги, хотя бы и допуская при этом, что деньги на их гонорар и другие деньги, проходящие по данному делу, имеют преступное происхождение. Бартон приходит к этому желаемому для него выводу в результате ограничительного толкования фактических обстоятельств дела (получение гонорара не вредит, а способствует осуществлению правосудия) и путем сравнения с американской правовой системой, согласно которой принятие денег от продажи наркотиков в качестве оплаты за адвокатские услуги ненаказуемо как отмывание денег. Однако это толкование трудно совместить с текстом закона; оно грозит наказанием недобросовестному банкиру, однако освобождает от наказания недобросовестного адвоката. Адвокат, как и прочие, должен отказываться от скомпрометированных подобным образом гонораров и в случае необходимости выступать как защитник по назначению суда. Для толкования Бартона осталось мало места после того, как законодатель отказался принять выдвинутое представителями Германской адвокатской палаты требование ограничить слишком широкое понятие состава отмывания денег и в случае предоставления профессиональных услуг признавать факт отмывания денег лишь при наличии умысла извлечь выгоду.
Даже сам Бартон приходит к тому, что адвокаты, консультанты по налоговым вопросам, нотариусы и ревизоры должны нести уголовную ответственность за отмывание денег, если они умышленно хранят скомпрометированные денежные суммы, обменивают имущественные ценности, заключают фиктивные договоры, мошеннически или тайно передают имущественные ценности третьим лицам либо инвестируют их. Эберт и Мюллер возражают Бартону и отмечают следующее: адвокат, намеренно принимающий скомпрометированные деньги, нарушает закон (п.261 УК), если передает их дальше, управляет ими или заключает фиктивные договоры с той целью, чтобы государственные органы не могли получить к ним доступа. Адвокат не должен также принимать в качестве оплаты финансовые средства, относительно которых он знает, что они связаны с правонарушениями, перечисленными в п.261, абз.1 УК. Тот, кто принимает чужие финансовые средства в порядке оплаты за адвокатские услуги, не имеет права открывать счета, которыми на основе доверенности будет распоряжаться третье лицо, если он знает о преступном происхождении этих средств в смысле п.261, абз.1 УК, либо легкомысленно не принимает этого в расчет.
Ни в составе преступления (п.261 УК), ни в Законе об отмывании денег (ЗОД) специально не регламентируются обязанности носителей профессиональной тайны. Предусматривавшаяся первоначально привилегия для носителей профессиональной тайны была в конечном итоге отменена. Адвокаты, нотариусы, аудиторы согласно п.3 ЗОД обязаны проводить идентификацию и согласно п.8 ЗОД устанавливать личность правомочного выгодоприобретателя, если они за плату управляют чужим имуществом (управление инвестициями, недвижимостью), принимают деньги своих мандантов сверх пороговых сумм на хранение, депонирование или ведут для своих клиентов счета, которыми распоряжаются по доверенности. При получении наличных сумм сверх пороговых значений в собственную пользу, например при получении гонораров, денег на оплату пошлин или покрытие издержек, они это делать не обязаны.
По Закону об отмывании денег, на адвоката или нотариуса не распространяется обязанность сообщать о подозрениях в отмывании денег соответствующим органам уголовного преследования (п.11 ЗОД). Только на кредитные учреждения и игорные дома распространяется обязанность заявлять о подозрениях согласно п.11 ЗОД в связи с п.1, абз.4 ЗОД. Хоти относящиеся к названным в п.3, абз.1 ЗОД лицам адвокаты и нотариусы освобождаются от обязанности заявлять о подозрениях в отмывании денег, они тем не менее могут совершить уголовно наказуемое деяние, предусматриваемое в п.261, абз.1 или 5. Однако в случаях возникшего задним числом подозрения в отмывании денег они, защищая обоснованные интересы, имеют право заявить об этом (без нарушения п.204 УК), если опасаются, что сами могут быть привлечены к ответственности за отмывание денег и, согласно п.261, абз.9 и 10 УК, благодаря такому заявлению могут быть освобождены от уголовной ответственности или получить смягчение наказания.
Адвокаты оказываются под особым давлением их подзащитных, которые принуждают их хранить, укрывать или размещать добытые преступным путем деньги. В США многие защитники по назначению суда не смогли избежать этого соблазна. См. многочисленные примеры уголовных дел. Поэтому законодатель отказался от сформулированных первоначально в п.3, абз.2 и п.8, абз.2 – 4 ЗОД особых прав для адвокатов, чтобы не оставить лазейки для отмывающих деньги».
Авторы книги – прокурор, и адвокат, то есть они знали, о чем писали. Написана книга разумно. Затронуты почти все юридические проблемы отмывания «грязных» денег. Но они, будучи немцами, писали для Германии. И применяться закон будет по-германски.
А у нас принятый очередной европейский закон, точнее кое-как переведенный с какого-то европейского языка (тот же Федеральный закон России «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученный преступным путем, и финансированию терроризма», действующий с 2002 года), будет применяться по-русски, то есть с максимальным издевательством над людьми.
У них – это не у нас. Мы не станем немцами, если переведем дословно все законы Германии и примем их в России уже как российские законы. Мы не будем жить по-немецки. Мы не будем делать автомобили как в Германии.
Странно, почему группа законодателей из Государственной Думы России так рьяно сопротивлялась принятию закона о возможности ввоза и захоронения на территории России отходов ядерных производств. И та же группа депутатов совершенно безразлично относится к захламлению России иностранным законодательным мусором. Вред от ядерных отходов призрачен и по количеству, и по качеству по сравнению с тотальным, всеобщим вредом от иностранного законодательного мусора.
Почему-то никого в Росси не удивляет, что Япония живет по японским законам, Франция по французским и т.д. Только Россия должна жить «как весь цивилизованный мир». То есть быть законодательной свалкой каждой отдельной западноевропейской страны. Ведь всем, казалось бы, очевидно, что, несмотря на глобальную юридическую унификацию, стиль законодательства в каждой западноевропейской стране национальный, а не привнесенный из вне, скажем, из… России.
Что же в этой ситуации делать российской адвокатуре? Как всегда – идти на заклание.
Бюрократической власти правоохранительной системы имманентно присуще стремление к максимальному расширению составов преступлений, когда фактически любые деяния человека (активные или пассивные) могли бы быть оценены правоохранительной системой как преступление. Правоохрана в этих целях оказывает давление на законодательную власть, чтобы та принимала массу репрессивных законов, а судебная власть выносила предельно карательные приговоры. Для правоохранительной системы формирование составов преступлений есть форма и способ управления обществом. Такую форму управления общественными процессами бюрократическая система власти пытается навязать и Государю. Правозащита противодействует властям в их оценке действий подчиненных как тотально правонарушительных и, одновременно, помогает им (властям) в утверждении права, ограничивая произвол и делая правовую причинность универсальным принципом поведения, распространяющимся также на поведение властей. Если общество заинтересовано в том, чтобы в нем был правовой порядок, а не хаос произвола властей, оно должно быть заинтересовано и в том, чтобы существовала независимая от властей правозащита, критикующая власти и убеждающая их в ограничении своей карательной активности /Теория адвокатуры. М.: Изд-во «Грантъ», 2002. С.14/.
|
